Район в военную годину

Люди проживали почти в ста населенных пунктах. В наших местах, бедных лесами, жилье строили из самана, дерновых пластов, некоторые ютились в землянках. Деревянные дома были лишь в совхозах, да бывших казачьих поселках. Электрическое освещение, радио, телефоны имели очень немногие.

В селах и деревнях люди были заняты в общественном полеводстве и животноводстве, тогда уже сформировалась многочисленная прослойка (по терминологии тех лет) сельской интеллигенции. Школы, избы-читальни появились во многих селениях. Увеличился отряд механизаторов. Например, на Курганской МТС в 1944 году было занято 35 человек, они обслуживали техникой колхозы, располагавшиеся к северу от железной дороги, зимой ремонтировали молотилки, комбайны, только тракторов насчитывалось 52 единицы. Марьяновская МТС (Усовка) обслуживала колхозы южной части района. Своя техника имелась в каж­дом совхозе. Так в ремонтных мастерских Москаленского зерносовхоза было занято 46 рабочих и служащих, на центральной усадьбе имелась своя электростанция.

Почти в каждом селении имелись мелкие предприятия. К примеру, в Березовке Орловского сельсовета в кузнице и шорной мастерской работали по два человека, в столярно-плотницкой – один. А еще здесь имелись пекарня и бойня. В некоторых селах работали мельницы, крупорушки, кирпичные заводики. На них почти везде использовалась сила животных и даже людей. Маслобойка тех лет часто приводилась в действие усилиями четырех-восьми мужчин, которые, налегая на крестовину, вращали винт пресса. А по лотку вытекала ароматная струйка рыжикового или подсолнечного масла. Жмых шел на корм скоту, да и ребятишки военных лет грызли с удовольствием его бурые кусочки.

Крупными предприятиями считались молзаводы. В 1944 году в районе их было три. На Степнинском работали 53 человека, на Боголюбовском – 20. Сливки привозили из окрестных деревень, их пастеризовали, охлаждали в ваннах, заливали в маслобойки, которые приводили в действие лошадью, ходящей по кругу, позднее для этой цели стали использовать движки. Бондари делали ящики, их застилали пергаментом и набивали сливочным маслом. А еще на этих заводах производили брынзу, творог, сыры. Делали даже казеин, он шел на изготовление пуговиц. Маслозавод в Марьяновке в войну представлял собой обыкновенную молоканку, в которой два ручных сепаратора вращали четыре крутильщика. Это уже позже стройбатовцы возвели здание маслозавода, установили оборудование.

В те тяжелые времена трудиться начинали с детства. 18,5 процента населения, самого трудоспособного, было за годы войны призвано в армию. Женщины, подростки да старики заменили их на работах. Сами жили впроголодь, отдавая лучшее фронту. Председатель Грибановского колхоза Денис Григорьевич Монойло, бывало, шутил печально, обращаясь к учетчице Михайловой: «Вари кашу, Клава, завтра крупы надерем». Голодные пацаны сусликов выливали, воробьев сшибали, пекли их на кострах и ели. Те, кто постарше, весь световой день проводили на полях: косили, сгребали, пололи… А чтобы на поездки домой время от сна не отнимать, жили на полевых станах, вагончиках или шалашах. Чуть свет бригадир их тормошил: «Вставайте, ребятишки, чай пить и за работу». А ребята, бывало, раскапризничаются, разобидятся, на березу залезут, сидят, как грачи. Бригадиру приходилось их уговаривать и даже грозить тюрьмой за саботаж. Время тогда было суровое и угроза помогала.

Ветераны Овцевода вспоминали, что агрономом в совхозе работал Макар Ильич Майоров. Его сын Евгений, выпускник Марьяновской средней школы, погиб в боях под Ленинградом. А. Кудинов рассказывал: «Мы, мальчишки, в войну на поле работали, не заметили как агроном на ходке подъехал, лицо подергивается, ну, думаем, сейчас нам достанется, и точно: «Так, не хочешь работать, езжай домой, чтоб я тебя здесь не видел. И ты тоже убирайся домой…» Потом отойдет немного, успокоится, подзывает: «Идите сюда, ладно, давайте закурим» и портсигар раскрывает. Другой ветеран рассказывал: «Подъезжает Майоров к току, берет клок отмолоченной соломы и начинает колоски шелушить, если несколько зерен выкатится, велит все заново перемолачивать».

На молодость скидки не было: «Если надо – значит надо». В самом начале войны в школу пришел начальник политотдела совхоза «Москаленский», отобрал самых рослых учеников, в том числе, семиклассницу Ольгу Кузьмину и они четыре месяца посещали курсы трактористов-комбайнеров. А после, до конца войны, работали механизаторами, за что в 1945 году были награждены медалями. В 1941 году Е. Т. Наумова и пятнадцатилетняя Зинаида Мокина закончили в совхозе «Овцевод» курсы трактористов и до конца 40-х годов работали на тракторах. Таскали комбайны, сеялки, бывало, три сенокосилки сзади, трое граблей и шесть учеников – тут уж будь внимателен. Никто не мог отказаться от поручений, сказать, что это не его дело. Победы без напряжения всех сил достигнуть было невозможно. Тогда действовали законы военного времени.

В 1941 году на центральную усадьбу совхоза «Овцевод» приехали вместе с учителями эвакуированные ученики 5, 6 и 7 классов 153-й ленинградской школы. Среди них были люди незаурядные. Вельма Мартыновна Бодник из Риги окончила океанографичес­кое отделение института, в местной школе преподавала биологию. Эмиль Фальковна по национальности еврейка, занималась переводами с иностранных языков на русский, преподавала немецкий язык, Григорий Иванович Воробьев до революции окончил учительскую семинарию, в советское время МВТУ им. Баумана, до конца 40-х годов работал директором Овцеводческой школы. Учителям, как и всем, во время войны отпусков не полагалось. Лидия Степановна Деньгина вспоминала, что им все лето приходилось работать на току, чистить кошары, заготавливать дрова… Странно было видеть, как эвакуированные женщины в своих городских платьишках волокли березовые лесины, сучья. Местные жители приносили ленинградским школьникам молоко, хлеб, картошку. Тогда много детей лишилось родителей, их помещали в детские дома, которых в районе было несколько.

Как и везде, в нашем районе производство перестраивалось на военные нужды. В Питомнике, который поставлял саженцы для лесополос и соки для омского винзавода, стали выращивать и сушить овощи и фрукты для армии. На пяти гектарах выращивали даже турецкий табак, а дело это для Сибири было хлопотное: сначала выращивали рассаду, летом пасынковали, созревший табак сушили на проволоках, растянутых под крышами сараев. Затем укладывали в ящики и отправляли в город на фабрику. Хороший, говорят, табачок получался – крепкий, ароматный. Директором Питомника был наш знаменитый садовод Алексей Яковлевич Казеко.

Накануне войны в Марьяновке проживали около трех тысяч человек. Жилье, как и всюду, они строили из земли и самана, сколачивали дощатые насыпушки. Кирпичной была лишь школа на улице Сталина, да еще несколько сооружений. В годы войны быстро застраивался пустырь до маслозавода. Землянки здесь ставили часто без всякого плана, вразброс. Эту часть райцентра называли Копай-город. Эвакуированным и спецпереселенцам срочно требовалось жилье. Чтобы ускорить его строительство, собиралась артель, резавшая пласты, другие копали яму, надземную часть стен, крышу устанавливали из пластов и жердей. К вечеру землянка была готова. Помажут стены, соломы на пол настелют и заходят жить.

На противоположном конце Марьяновки в 1942 году ввели первую очередь элеватора. До этого предприятие называлось заготзерно, а еще раньше – мехамбары. Для рабочих построили два жилых барака, но один вскоре пришлось отдать военным.

В Марьяновке расквартировали летчиков. В. А. Ватулин рассказывал: «В конце 1941 года я, тогда сержант, со своей частью прибыл сюда, нас сначала разместили в двухэтажной школе. Все включились в строительство. Вскоре там, где сейчас улица Пономаренко, появились здания штаба, столовая, барак. Летчикам-инструкторам выделили для жилья землянку с нарами и печью». М. И. Пшеничный рассказывал, что аэродром начали строить еще перед войной пленные финны.

Крупным предприятием той поры была нефтебаза, основанная еще в 20-е годы. Горюче-смазочные материалы подвозили по железной дороге, хранили в больших емкостях и бочках. На нефтебазе была своя бондарная мастерская, в 1943 году в ней отремонтировали 700 двухсотлитровых деревянных бочек. Заполненные ГСМ, эти бочки закатывали по слегам на телеги, а горючевозы развозили их по хозяйствам. В 40-е годы директором нефтебазы работал Генрих Георгиевич Болмотов.

Важнейшим объектом была железная дорога. В военное время почти никакой автоматики на станции не имелось, не было даже электричества – использовали керосиновые фонари. Семафоры и стрелки переводили вручную. Работа на станции считалась ответственной – за аварию виновные могли поплатиться не только свободой, но и головой. Восемнадцатилетняя путеобходчица Мария Шишкина (Авдонькина) не прошла от переезда в сторону Омска и километра, как обнаружила поврежденный рельс, а в это время от Алонского уже приближался паровоз. Мария шаль сбросила, фонарь — в руки и побежала навстречу, так полагалось делать по инструкции. Затем поставила на рельсы две сигнальные петарды, а тут и воинский эшелон подходит. По селектору вызвали ремонтников, они сменили рельс. Но случались и аварии. Два воинских эшелона встретились на станции. У шедшего из Омска поезда лопнула обойма, и вагоны чуть в вокзал не заехали и водогрейню не снесли, торговки с базарчика разбежались, солдаты из вагонов высыпали.

Водогрейка – домик стоял там, где сейчас переход с перрона на вокзал, в нем — печи, на них чаны, наружу выходили три крана, из которых пассажиры, военные с банками, ведрами, чайниками спешили запастись кипятком… Горячая вода была днем и ночью, часто у печей дежурили школьники.

Рядом с железной дорогой через Марьяновку проходила грунтовая дорога Петропавловск-Омск. По улице Сталина (сейчас Омская) ехали грузовики, подводы. А в небе над этими путями пролегала воздушная трасса на восток. Тогда самолеты днем ориентировались по железной дороге, ночью включали прожекторы в Лузино, Пикетном, Москаленках… В Марьяновке прожектор стоял на деревянной вышке метрах в двухстах к западу от школы. Обслуживал прожектор Дмитрий Решетько до тех пор, пока его не призвали в армию. Рядовой Д. А. Решетько 1908 года рождения умер от контузии в 1942 году.

Была в Марьяновке еще и артель инвалидов имени Первого мая (КБО). В 1943 году здесь трудились 26 человек. Шили новую, ремонтировали старую одежду, обувь, чинили примусы, патефоны, велосипеды, сепараторы, швейные и пишущие машинки, часы. В 1941 году стала работать швейная фабрика. В 1944 году восемь работниц шили здесь головные уборы, полушубки, рукавицы, белье. Работал пимокатный цех, производивший валенки, стельки, кошму. В 1941 году основано было обозоремонтное предприятие, производящее телеги, сани, деревянные ложки. Часть марьяновской продукции предназначалась для нужд Красной армии.

На улице Советская работала заготконтора. В 1943 году 58 ее работников засолили десятки тонн огурцов, капусты, помидоров, насушили тонны других овощей. Неподалеку размещалась контора, склады, хозпостройки колхоза «Память Марьяновского боя». Колхозные земли находились за Марьяновкой в сторону Омска и там, где сегодня дачный поселок. После войны этот колхоз перевели в Малостепнинку.

Приведенный список местных предприятий дает представление о том, что марьяновцы делали все возможное для победы над фашистской Германией. Трудились не покладая рук все, начиная от семилетних первоклассников, поддерживающих огонь в водогрейке, собиравших колоски, и кончая пенсионерами, занимавшими рабочие места ушедших на войну внуков.

Призывы следовали за призывами. Те, кому в 1941 году не исполнилось и 15-ти лет, были призваны в армию в конце войны, многие из них погибли. Гибли не только безусые мальчишки, но и опытные солдаты. Андрей Метелица, Харлам Назаренко, Никита Клименко из Шереметовки еще в Гражданскую войну успели повоевать в Белой армии, после в Красной. С Великой Отечественной войны возвратился лишь Клименко.

Война унесла из жизни целые семьи. Храбро сражались на фронте и погибли одиннадцать Ивановых, девять воинов из семьи Никитиных и девять из семьи Мызниковых, по восемь из семей Зинченко и Пономаренко. В семье Павшенко погибли шесть человек, в семье Дорошенко – трое. Не вернулись с полей сражений четыре брата Широкорад и четыре брата Михолежановых из Курганки, три брата Джакиновых, два брата Драгуновых, два брата Косенчук, три брата Громовых и три Белан, три брата Маевских. Ушли на фронт и не вернулись четверо Рабусов, четверо Шишловых из Михайловки, семеро Шевченко… А всего, по данным Книги Памяти, 2356 человек, призванных из нашего района остались на полях сражений навечно. Приблизительно 930, около сорока процентов из них записаны пропавшими без вести. Их останки лежат в безвестных могилах, в болотах, зарыты в окопах и воронках на местах отгремевших боев.

На всех фронтах Великой Отечественной войны проливали свою молодую кровь наши земляки. Каждый день обрывались одна-две жизни, в месяц получается, что гибли около 50-ти марьяновцев. Много их полегло в Ленинградской, Калининской (Тверской), Псковской областях и особенно в Новгородской. По неточным подсчетам в Новгородской области погибли, без учета пропавших без вести, около двухсот наших земляков. Многие из них полегли в Чудовском и в Старо-Русском районах. Под деревней Великое Село 26 марта 1942 года погибли пять, 24, 27 и 28 марта семь человек, призванных из нашего района. Все они – солдаты и офицеры 1212 стрелкового полка, 364-й дивизии, сформированной в Омске. О том, что происходило под Великим Селом, можно узнать из воспоминаний нашей землячки Г. М. Шлевко: «Во время сильных боев под селом Великим гитлеровцы, занимая выгодные рубежи, прочно закрепились на высоте. Вводя в бой свои резервы, они стремились удержать выгодную позицию. Одна атака сменялась другой. Высота несколько раз переходила из рук в руки».

На смену погибшим из тыла прибывали новые пополнения, а на восток мимо Марьяновки шли эшелоны с ранеными. Тогда часто можно было встретить покалеченных фронтовиков с повязкой на глазу, с пустым рукавом, на костылях.

С тех пор прошло 75 лет. Из вернувшихся фронтовиков сейчас живы лишь единицы...